Книга Юрия Михайловича Лужкова «Вода и мир» вряд ли кого оставила равнодушным. Сказать, что она вызвала большой интерес – это очень мало. Она всколыхнула много старых эмоций и разнотолков. Она вернула к жизни многие надежды, которыми большая часть центрально-азиатского общества жила во время острых дискуссий о целесообразности этого «проекта века» 25 лет тому назад. Но она вытащила из берлог тех исключительных защитников природы, которые еще выжили после многолетнего забытья и этой проблемы и их самих. Ведь для них возможность «ниспровергнуть» проект, практически одобренный многочисленными решениями Правительства, Пленумов и Съездов ЦК КПСС и мнения различных комиссий, была не просто возможность показать себя, блеснуть на экранах ТВ, на страницах газет, но и попробовать на прочность эту самую власть, которая этот гигантский проект поддерживала (до тех пор, пока не попала в слабые руки противоречивой фигуры Горбачева М.С.).

С этих позиций признание ошибочности решения об отмене проекта со стороны одного из крупных государственных деятелей современной России льет мед на душу тех, кто за этот проект боролся, кто его готовил и защищал. Вода в мире распределена очень неравномерно – ее много там, где она вредит, ее мало там, где она крайне необходима. Именно поэтому на земном шаре нарастает тревога за нынешнюю водообеспеченность многих стран и регионов мира, еще большая угроза стоит в будущем – но не только потому, что существует фактический дефицит воды в отдельных частях нашей планеты. Главное потому, что воду все более и более стремятся превратить в нефть 21 века со всеми ее пагубными последствиями, самым страшным из которых является монетаризм, жадность, спекуляция, попытка манипулировать людскими массами в корыстных интересах. Уже сейчас имеется много примеров, когда вода становится фактором определенного присуждения, ультимативного действия одних стран на другие. За примерами далеко ходить не надо – возьмите линию поведения киргизских энергетиков АО «Киргизэнерго», владельцев Нарынского каскада водохранилищ и ГЭС. Начиная с 1994 г. проектный режим Токтогульского водохранилища, ранее накапливающего воду для летних попусков в интересах орошаемого земледелия всех четырех стран бассейна Сырдарьи, постепенно изменяется на 180о наоборот – наполнение воды летом и сработка зимой в интересах более дорогой в это время энергетики. Если до независимости в среднем летом срабатывалось 6,5–7 км³ воды, а зимой лишь 4–5 км³, то к 2008 г. это соотношение сменилось на 4,5–5 км³ против 7 – 8 км³ зимой.

В многоводные 2002…2006 гг. несмотря на настоятельные рекомендации Межгосударственной Координационной Водной Комиссии о целесообразности держать в Токтогуле воду, необходимую для многолетнего регулирования, энергетики работали на сиюминутные коммерческие интересы, срабатывая намного больше среднемноголетнего стока 12,2 км³, в результате чего к моменту наступившего маловодья 2007-2008 г. водохранилище очень быстро подошло к мертвому объему. И здесь началась спекулятивная торговля – «хотите воду для орошения – платите 8,5 ц/кВтчас!», что в 10 раз выше себестоимости ГЭС и в 2 раза выше даже себестоимости тепловых электростанций. «Не заплатите – мы будем летом накапливать воду для зимних попусков».

В результате при средней естественной водообеспеченности 2008 г. в 75 % от нормы стока, все ирригационные водопользователи, включая орошаемые земли не только Казахстана, Таджикистана, Узбекистана, но и Киргизстана получили в пределах 55-70 % от своих лимитов, и как следствие орошаемые земли бассейна реки Сырдарьи потерпели убытки в сотни миллионов долларов США. Трудно сказать, какие прибыли получил Киргизэнерго от такой своей деятельности за эти годы, но еще два тяжелых последствия этого гидроэгоизма имели место – страдания киргизского населения в холодную зиму 2007-2008 гг. и многолетние убытки от паводков в низовьях Сырдарьи на ирригацию Кзал-Ординской области Казахстана. В том, что этого всем можно было избежать свидетельствует новая линия поведения Министерства энергетики и промышленности Киргизстана после назначения нового Министра, когда после введения жесткого режима энергоснабжения с 1 декабря 2008 г. попуски из Токтогула снизились по сравнению с планом на 25-30 %, а по сравнению с предыдущим годом в те же месяцы – вдвое. Об этой необходимости настоятельно предупреждали и эксперты Всемирного Банка, по данным которых неучтенные потери энергии в Киргизстане превышают 40 %!!!

Гидроэнергетические приоритеты и попытки с их помощью принудить Казахстан и Узбекистан к поставкам топливных ресурсов на льготных условиях привели еще к одному отрицательному последствию, постоянно вносящему диссонанс в отношения стран в рамках водного сотрудничества – нижележащие страны потеряли уверенность в возможности организовать равноправное и взаимовыгодное использование водных ресурсов на трансграничных реках, исходя из тенденции вышерасположенных стран использовать приоритетность своих интересов и приравнять объемы текущей воды к топливным ресурсам. Именно с этой точки зрения следует рассматривать резкие возражения Туркменистана и Узбекистана по поводу строительства дополнительных крупных резервуаров в зонах верхнего водосбора. Ведь может оказаться, что водохранилища, запроектированные в советское время для того, чтобы создать гарантию водообеспеченности путем многолетнего регулирования могут (и уже стали) превратиться в орудие собственных интересов их собственников, и создания катастрофической зависимости нижележащих стран от желания и устремления руководства не только энергетических монополистов, но и самих стран. На такую возможность наталкивают многочисленные публикации типа «Киргизстан должен управлять реками!», «Мир святости воды», а также категорическое нежелание этих стран подписаться под двумя международными Конвенциями – Хельсинской Евросоюза 1992 г. и ООН 1997 г.

Может возникнуть вопрос. А какое это отношение имеет к проблеме перераспределения стока на юг? Очень большое, ибо желание получить гарантированный источник воды для региона связан с опасением, что этот источник в руках третьей страны может стать рычагом политического давления. А, учитывая геополитическое значение Центральной Азии, как арены различных интересов скрыто конкурирующих за свое влияние мегасил, это опасение становится достаточно весомым. Рассмотрим сначала вопрос – нужна или не нужна вода региону? Любимый козырь противников переброски – научитесь сами использовать воду как следует, потом устремляйтесь к воде чужой. Дескать, и раньше доказывали, что воды хватит лишь до 2000-2005 г., а ведь эти годы прошли, а живет же Средняя Азия на своих ресурсах – может с трениями, с проблемами, но живет. Здесь нужно обратиться к анализу и практическим прогнозам. Элементарное сопоставление показывает, что в регионе резко упали (по сравнению с ранее намечаемыми) и рост населения (включая до оттока из определенных зон) и темпы национального продукта и объемы промышленного и сельскохозяйственного производства. Практически сегодня мы живем по этим показателям на уровне 1980-х годов. Более того, страны во многом научились жить в условиях нарастающего водного дефицита. Не на уровне Израиля или Иордании, но при расходах воды значительно меньших, чем в те же 80-е годы. Так ныне удельные затраты воды на одни гектар орошаемой земли в целом по региону 17606 м³/га против 16834 м³/га в 1980 г. составляют (см. таблицу):

Сопоставление удельного орошаемого водопотребления в 1980 и 2007 гг.

Да и в целом регион потребляет ныне на душу населения не 4500 м³ в год, как в 1980 г., а только 2394 м³! Намного больше стали холостые сбросы, кстати, не только в Приаралье и Арал, но и в замкнутые водоемы типа Арнасай по причине неупорядоченности и несогласованности энергетических попусков. Практически сегодня у региона имеются почти такие же нереализованные возможности по водосбережению и рациональному использованию воды, какие они были в 80-х годах в советской Центральной Азии. Если тогда ориентация шла на такие передовые массивы орошаемого земледелия как Голодная степь, где удельные расходы воды на гектар составляли 8,0 – 9,5 тыс. м³ на гектар, то сейчас Интегрированное управление водными ресурсами в Ферганской долине дает пример, когда современное совершенствование организационных и технических механизмов позволяет достичь почти таких же удельных затрат воды и снизить водозабор, например, в систему Южного Ферганского канала в вегетацию с 1 млрд. м³ в год до 680 – 700 млн. м³ для обеспечения водой 85 тысяч га земель, нескольких городов и многочисленных поселков. Реализация этих возможностей стоит на повестке дня, и я уверен – медленно, но верно она будет завоевывать регион все более и более. Для этого требуются не только усилия каждой из страны, но и совместное усиление сотрудничества стран, нацеленное на эффективное использование воды и систематические снижение водозаборов не только внедрением ИУВР, но и путей пересмотра норм водопотребления, широкого применения начатой системы автоматизации, развития консультативных служб для фермеров, усиление Ассоциаций водопользователей, более совершенного применения финансового механизма – все это позволит достичь намеченных рубежей в 9,0 – 10 тыс. м³/га в среднем по региону. Кстати, тем, кто постоянно показывает на Израиль как на пример (и я тоже) нужно иметь в виду, что Израиль тратит 5,5 тыс. м³ воды на орошение и 500 мм осадков (это тоже 5000 м³/га) – всего 10,5 тыс. м³/га. Мы имеем в среднем лишь 250 мм осадков или в целом это будет 11,5 – 12,5 тыс. м³/га – не намного более чем в Израиле.

В 2030 – 2035 гг. в регионе будет проживать от 62 до 70 млн. человек – в зависимости от сценариев развития. Но нужно учесть другие дестабилизирующие факторы: изменение климата грозит повышением потребностей в воде на 10-15 % в связи с ростом температур; влияние изменения климата на сток предполагается в размере до 7-8 % уменьшения по Сырдарье (около 2,5 км³) и до 15 % по Амударье (7,0 км³). Афганистан по мере стабилизации обстановки в стране уже все более повышает свои претензии на Амударьинскую воду. Таким образом, рельефно вырисовывается необходимость дополнительного источника воды. Северный Казахстан, включая столичный регион Астаны, сейчас выживает за счет дорогостоящей подачи воды по каналу Иртыш – Караганда, мощности которого оказались невостребованными в период независимости в связи с резким уменьшением площади орошения в центральных и северных районах Казахстана, ранее орошавшихся с помощью дождевальной техники. Но и этот источник находится под угрозой развивающегося орошения в Синьцзяне по Черному Иртышу, где китайцы предполагают забрать половину стока – 4,5 км³ в год. Отсюда очевидна настоятельная необходимость дополнительной воды для Центральной Азии.

В условиях нарастающего изменения климата все менее и менее ставится вопрос о допустимости изменения какого-либо стока из Оби. Увеличение стока сибирских рек налицо в последние годы. Международный Совет по защите Арктики (FRGS) все более взывает к мировой общественности об угрозе потери ледовой шапки Северного полюса, при этом как один из главных аргументов выдвигается увеличение стока рек Сибири в Северный Ледовитый океан. «Арктический регион получает 2 % от всего баланса тепла от рек, принимающих теплую воду с юга на север. Теплая речная вода впадает на морскую поверхность и это сильно влияет на эффект растопления льда Арктического моря особо вблизи речных эстуариев вдоль снежного побережья. Коридор потемневшего льда от этих сибирских эстуариев тянется на несколько сотен километров к центру океана. Расходы сибирских рек с 1970-х годов увеличились до 35 %, что приводит к резкому увеличению притока тепла в Арктику» (Альберт Каллио, президент FRGE).

Но и для России рост водности Оби представляет большую опасность с позиции затопления перспективных нефтяных полей, лежащих вдоль все более обводняемых долин Оби и ее низовьев. Защита этих полей и соответствующим образом удорожание нефтедобычи может составить миллиарды долларов.

Таким образом, интересы Центральной Азии, России и Европы (а может и всего мира) смыкаются в едином решении – к середине века объективно необходимо перераспределение стока сибирских рек в Центральную Азию. Вопрос стоит – как это решить в нынешних условиях? Может быть нам удастся в противовес стремлению использовать воду как средство геополитического давления найти пути, которые покажут дорогу всему миру, что воду нужно рассматривать как стержень к взаимному сотрудничеству и единению, а не как яблоко раздора и средство наживы. Может быть, мы сумеем стать примером для мировых политиков и водохозяйственной общественности как надо дать доступ воды для всех живущих на равных и взаимовыгодных условиях?

Итак, что нового предлагает Юрий Михайлович в своих заверениях, что проект можно удешевить по сравнению с его предшествующим «советским» вариантом? Первое, что достаточно импонирует, это постепенное освоение проекта, которое будет начинаться непосредственно с подачи воды Оби не в Среднюю Азию, а в жаждущие и страдающие от дефицита воды три области России: Курганскую, Свердловскую и Челябинскую. Это позволит удешевить первоначальные затраты на строительство баз, на коммуникации и непосредственно приступить к покрытию затрат по мере финансирования первой очереди канала из России в Россию. Такой подход позволит уточнить стоимости, набить себе шишек и в дальнейшем приступить к наращиванию длины и расхода канала на юг. Более того, очевидно такое интересное решение позволит проектировщикам и строителям найти наиболее разумный подход по удешевлению строительства в местных условиях.

Вряд ли можно рассчитывать, что в целом проект может быть удешевлен против стоимостей, определенных в советское время. Скорее наоборот. Трубчатый вариант, о котором вскользь упоминает автор, никогда не будет дешевле, хотя подача воды, которая осуществлена Ливией совместно с англичанами в проекте «Manmade river», намного меньший расход обошелся приблизительно 1,5 $ за 1 кубометр головного водозабора в год. Если говорить о расчетной подаче на юг 18 км³, то в ценах 1990 г. это будет 20 млрд. долларов, а с учетом происшедшей за это время инфляции в 2 раза больше. Если привести это к ежегодным затратам, то стоимость 1 м³ воды составит те практически 10-12 центов, о которых упоминает Юрий Михайлович, но которые смогут выдержать только очень высокодоходные культуры такие, как сады, виноградники, овощи, которые дают чистую прибыль 1000…2500 долларов на га или 13-40 центов на кубометр воды. Бесспорно, ни хлопок, ни зерно таких затрат не выдержат. Но если создать консорциумы, ориентированные на обеспечение российских близлежащих (и не только) районов овощами, великолепными по вкусовым качествам плодами Узбекистана – ранней капустой, гранатами и персиками, из Таджикистана – виноградом, сушеным урюком и изюмом, из Туркменистана – великолепными цитрусовыми и дынями – свежими и сушенными, из Казахстана – молодой картошкой и помидорами – такая вода может и окупаться, если тем более и Россия и Европейский Союз возьмут часть затрат на себя, учитывая значительное значение канала для облегчения ситуации в Северном Ледовитом океане и низовьях Оби.

Когда-то апологет русофилства – великий, но злой писатель Солженицын призвал лидеров Советского Союза избавиться от Центральной Азии – «иждивенческого подбрюшья всея России» – как он назвал наш регион. Ошибочки выходят и у великих людей. Подбрюшина на поверку оказалась очень благополучной, и за его богатствами на глобальном пространстве идет большая геополитическая игра: США, Евросоюз, Китай, Иран, Турция – подглядывают неравнодушным взглядом на перспективу совместного развития. Так может вклад в это развитие водными ресурсами канала поможет установить смычку России со своими бывшими собратьями?

Есть в работе Юрия Михайловича определенные моменты, которые вызывают сомнения. На одних страницах он пишет о создании именно такого взаимовыгодного Консорциума, о котором я писал. В других местах о продаже воды. Продажа воды как товара делают водоснабжение региона неустойчивым. Сегодня за воду рынки требуют 10 центов за кубометр, завтра запросят 20 центов. Фермеры будут ждать воду, а на верху (как в сценарии с Киргизэнерго в 2008 г.) будут идти торги. Чтобы это водоснабжение было устойчивым и надежным, нужно заключить долговременные концессионные договора на совместное производство, переработку, маркетинг и поставку продукции в обмен на воду. Ирригаторы, наученные энергетическим гидроэгоизмом, боятся водного диктата рынка, потому нужны другие формы – устойчивого, добросовестного, четко сформулированного водного партнерства на взаимовыгодных условиях. Консорциум может развиваться и как акционерное общество, но условия акционирования также должны быть оговорены.

Пока руководства стран молчат – присматриваются. Долговременные решения всегда носят тяжелый характер. И сейчас не легко!

Проф. В.А. Духовный,
директор НИЦ МКВК, член Совета управляющих Всемирного Водного Совета