Реанимация в обществе, как российском, так и центрально-азиатских стран вопроса о перераспределении части стока сибирских рек в Центральную Азию закономерна в связи с нарастанием дефицита водных ресурсов во всем мире, и в том числе в Центральной Азии и ожидаемым (и даже наблюдаемым) влиянием климатических изменений на южном и северном склоне Срединного региона.

Наиболее перспективные, хотя и дефицитные по воде азиатские монстры – Китай и Индия не только ведут разговоры, они усиленно действуют в создании крупнейших водных систем стран: Китай утвердил план перераспределения стока своих рек с юга на север в объеме 60 км³ в год и приступил к его осуществлению; Индия подготовила программу Всеиндийской водной системы, которая, учитывая особенности частично муссонного, частично аридного климата страны имеет возможность компенсировать недостатки воды в отдельных зонах путем изменения потоков воды, увязанных между собой бассейнов рек.

На Международной Конференции в Москве 6-8 октября 2003 года «Инженерное искусство в развитии цивилизации» по результатам «Круглого стола», председатель его, Президент Евразийского физического общества, профессор Сергей Петрович Капица сделал очень интересное заявление: «Проект сибирской переброски стока в Среднюю Азию был зарублен эмоциями народившегося зеленого движения во главе с Залыгиным и иже с ними, но подобные проекты нужны – когда строился канал Волга – Москва никто не думал, что Москва вместо 2 млн. человек будет иметь 11 миллионов. Но что бы было с нами сейчас, если бы этого канала не было… Средняя Азия наш сосед и нам не безразлично, что там происходит, и будет происходить. Там идет интенсивный пророст населения, кстати, за счет нашего бывшего советского здравоохранения, с другой стороны – идет миграция беднейшего сельского населения в города, что, в конечном счете, может взорвать этот регион. Совершенно недопустимо, если на нашей южной границе появится бушующее пространство».

Такое понимание современной ситуации одним из выдающихся ученых России не единично – это мнение зреет и отражает объективную оценку со стороны разумной, а не подверженной или участвующей в PR – кампании части интеллигенции. Но каковы фактические предпосылки превращения этого проекта в реальность?

Экологические аспекты

Предполагаемое потепление климата уже проявило себя в определенной степени в увеличении стока рек, текущих в Северный Ледовитый океан. На Всемирной водной неделе, проводившейся в Стокгольме 9–15 августа 2003 г., на совещании посвященному программе «Вода и климат» представитель Международного арктического центра в Норвегии г-н В.А. Кимстах заявил, что на уровне 2030-2050 годов ожидается значительное увеличение стока сибирских рек (Оби, Енисея, Лены) более 5%. Еще более значительные изменения стока и осадков прогнозируют М.И. Мохов и В.Ч. Хон из института физики атмосферы им. А.М. Обухова Российской академии наук, которые сопоставляют результаты моделирования этих показателей по моделям общей циркуляции атмосферы и океана ECHAM4/OPYC3 и HadCM3 со своими данными. Даже увеличение стока в среднем за год по Оби на 3% (не говоря уже о 34% по глобальной климатической модели ИФА РАН) дает те недостающие кубокилометры, которые нужны Центральной Азии.

Относительные изменения (%) стока Оби, Енисея, Лены и осадков в их бассейнах в XXI веке по сравнению с XX веком по модельным оценкам

Что это значит для России? Крупнейшие месторождения нефти в Западной Сибири окажутся подтопленными и поэтому излишняя вода принесет сотни миллионов рублей убытков «кормилице России – нефтяной трубе» и выросшим на ее основе олигархам и финансовым структурам. Поэтому снятие этих избытков (даже периодически – во время увеличивающегося диапазона колебаний) в сторону южного склона Срединного региона было бы эффективно для России – оно позволило бы здесь сохранить тот «status quo», который ныне устраивает и местные органы, и население и нефтяников. А каковы последствия паводков в этом районе – хорошо известно, хотя бы на основе событий на реке Лена два года тому назад.

Экологические аспекты Казахстана и Центральной Азии, бесспорно, могут быть в основном только положительными. Нет необходимости пугать засолением и заболачиванием вдоль канала – современные методы дренажа и проектирования каналов позволяют успешно справиться с этой задачей. Конечно, никто не будет строить такой канал, чтобы подать через него воду для Арала непосредственно – слишком дорогое удовольствие, но увеличение притока воды в Центральную Азию и отсюда рост возвратных вод, снижение острых дефицитов в годы маловодья – все это будет способствовать стабилизации притока воды к дельтам рек, а стало быть, к улучшению экологического состояния в Приаралье, на которое именно и нацелено ныне внимание Казахстана и Узбекистана. Бесспорно, возникает возможность и значительного улучшения качества воды в Амударье и Сырдарье.

Нужна ли дополнительная вода в регион? Когда и сколько?

На нынешнем этапе своего развития бесспорно вода региону не нужна. Сегодня на одного человека в регионе даже после строгого соблюдения экологических потребностей (дельт, рек, природных объектов) и учета потерь стока в руслах рек и водохранилищ приходится в среднем 2400 м³ в год. Наша сеть демонстрационных участков уверенно демонстрирует возможность повышения продуктивности воды (тонн урожая на единицу продукции) почти вдвое с учетом возможной экономии воды в орошаемом земледелии и других отраслях на 25-30%.

Водная система всех стран Центральной Азии находится в состоянии перестройки, совершенствования и приспособления к условиям рыночной экономики (в различных странах в разной степени). Но уже четко прослеживается определенные общие направления:

• внедрение гидрографического принципа управления водными ресурсами, как первый шаг на пути к переходу на Интегрированное управление водными ресурсами (ИУВР);
• широкое вовлечение заинтересованных водопользователей в управление водой на нижних уровнях иерархии путем организации АВП, создание водных комитетов каналов и систем на верхних уровнях, при этом такое вовлечение должно быть не только в самом процессе управления, но и финансовое поддержание эксплуатации и развития;
• ориентация на водосбережение и повышение продуктивности воды;
• использование экономических рычагов в рациональном использовании воды путем введения блочной системы оплаты за услуги, штрафы за превышение лимитов и поощрения водопользователей хорошо использующих воду, применение принципа «загрязнитель платит».

Бесспорно, осуществление широким фронтом всех этих мероприятий позволит странам Центральной Азии влезть в «прокрустово ложе» удельных расходов воды в пределах 1500 м³/человека/год.

Но что будет далее?

На основании прогнозов, смоделировавших перспективное развитие региона, подготовленных нами совместно с двумя международными институтами, по которым проработаны 4 варианта развития, причем 3 из них в двух подвариантах с учетом и без учета возможного изменения климата, видно, что до 2025 г., даже когда численность населения составит 65-70 млн. чел. (здесь и далее в сценариях развития рассматривается только часть Центральной Азии входящей в бассейн Аральского моря), регион сможет обеспечить себя собственными продуктами питания и будет обладать определенным потенциалом экспорта сельскохозяйственной продукции и в некоторых вариантах развития образуется определенный резерв водных ресурсов.

Рассмотрим некоторые цифры по двум вариантам развития (Оптимистический, и Национальные видения):

Оптимистический сценарий – по этому сценарию уже к 2015 году обеспечение продуктов питания в регионе превысит 7 % - резерв водных ресурсов составит 12,3 км 3 в год, к 2020 году 18 % и резерв 17,2 км³, к 2035 году обеспеченность превысит 14 % а резерв составит 2,2 км³ в год. После 2035 года в регионе будет ощущаться нехватка водных ресурсов.

Национальные видения - дают другую картину. По их сценариям главное внимание уделяется обеспечению продуктами питания и оно к 2005 году превысит 2 %, но резерв воды составляет всего 1,5 км³, к 2010 обеспеченность пищей превысит 14%, но водных ресурсов не хватает уже 2,5 км³ в год, к 2025 году обеспеченность продуктами питания превысит 25% , а дефицит воды составит 10,3 км³ в год (рис.).

Таким образом, в этой сложной ситуации до 2025 года мы можем обойтись без привода дополнительных водных ресурсов, если:

• все страны региона будут совместно проводить строгую целенаправленную политику совместного рационального управления и использования имеющихся водных ресурсов региона при строгом соблюдении правил, режимов распределения, расходования и поддержания водных ресурсов;
• если во всех странах региона будет организована четкая государственная и общественная работа по приближению и ориентации на потенциальную продуктивность воды во всех видах водопользования, в первую очередь в орошаемом земледелии;
• если при этом государства наладят между собой четкую кооперацию и специализацию в выращивании сельскохозяйственной продукции, ее рыночной доступности и открытости во всех странах региона;
• если страны и народы будут ориентированы в противовес бытующему ныне гидроэгоизму на принципы гидросолидарности, дух которого следует традициям, моральным устоям и религиозным канонам всех народов Центрально-Азиатского региона (эти постулаты смоделированы в нашем оптимистическом сценарии развития).

На основе этого может быть достигнут уровень использования воды не более 1000-1200 м³/чел/год, и в этом случае будет создана уверенность, что вода, которая придет из любых других источников, будет расходоваться эффективно и с большой отдачей в интересах не только потребителей, но и сохранения природы.

Учитывая, что за пределами 2025 г. предполагается дальнейший рост населения на уровне 2050 г. около 100 млн.чел. и именно на этом промежутке (2025-2050 гг.) может начаться усиленное проявление влияния тепличного эффекта на уменьшение водных ресурсов региона (на 10-15%), необходимость привода дополнительных вод в регион является объективной реальностью с 2025 г.

Но имеется зона Центральной Азии – Северный Казахстан, где потребности в воде имеются уже сегодня. Эта бурно развивающаяся зона страны имеет огромные запасы нефти, угля, железа и их руд, которые требуют для своего освоения воду и технологическую, и воду для жизнеобеспечения населения, которое будет этими проектами заниматься. Бесспорно, эти потребности не столь велики – 1,5-3 км³ воды здесь будет вполне достаточно. Если решать эту потребность с использованием стока реки Иртыш (а такие проработки имеются и к тому же Казахстан имеет на это полное право) стоимость подачи одного кубометра воды здесь будет велика 50 - 80 центов! Более того – объем воды из Иртыша в добавление к увеличивающемуся Китаем объему водооборота из Черного Иртыша может больно ударить по Омской области (губернатор которой так жестко возражает против отбора стока от Оби!?).

Еще один аспект непредвиденного риска, который резко изменит ситуацию во всем Центрально-азиатском регионе: возможное неожиданное наступление водного кризиса, вызванного глобальными циклами и кое-кем предполагаемого перехода к длительному маловодью уже начиная с 2005 – 2008 года. Кстати такие резкие трансмутации якобы наблюдались несколько сот лет тому назад как указывают некоторые геологические источники.

Социально-экономические аспекты

По прежнему проекту стоимость подачи одного кубометра воды оценивалась в переделах 5-8 центов, ныне называется в выступлениях Ю.М. Лужкова и других разные цифры – 20-30 центов за кубометр.

Бесспорно, уточненную стоимость, а отсюда и цену водоподачи с учетом и реновации и прибыли и эксплуатационных затрат может дать лишь «бизнес план» и уточненное ТЭО. Совершенно очевидно, что социально-экономическая эффективность в старом варианте также должна быть пересмотрена, ибо не только политическая, но и экономическая обстановка резко изменились.

За прошедшие 20 лет (время прошлого ТЭО) мировые цены на сельскохозяйственную продукцию, особо производимую на орошении, резко изменились. Если хлопок за 1 т волокна средневолокнистых сортов имел цену до 1800 $/т, то в последние годы она упала до 1000 $/т, а временами до 800 (в текущем году цена правда прыгнула вверх, но скорее это спекулятивный прыжок)! Соответственно рис упал в цене с 600 $/т до 300 $/т, пшеница твердых сортов с 250 до 100-120 и т.д. Правда цена на рынках на рис превышает в большинстве 600-1000 $/т, но это отражает современную структуру формирования рынка и его составляющих. В конечном счете, если продавцы пшеницы, риса, кукурузы будут местные, и переработка всей сельскохозяйственной продукции будет идти на месте, то большая часть суммарного дохода останется в странах, производящих эту продукцию, а страны – получатели воды могут взять на себя значительную часть оплаты за воду с последующей компенсацией этих затрат в бюджете государства за счет налогообложения вторичной и конечной продукции выращиваемых сельскохозяйственных культур.

Возможно в перспективе некоторое увеличение цен на сельхозпродукцию (Всемирный Банк, по крайней мере, в своих прогнозах планирует рост цен к 2020, на 10-15 %), однако ценовая политика строится в мире сейчас не ориентациями Всемирных финансовых организаций, а интересами основных монополистов глобального рынка продуктов питания.

Сегодня, когда прибыль на 1 м³ воды в сельхозпроизводстве при выращивании культур в среднем составляет 3-10 центов за кубометр, никто не сможет отдавать всю эту прибыль в качестве платы за воду. Поэтому первоочередным условием рентабельности воды в орошаемом земледелии Центрально-азиатского региона является повышение продуктивности воды до 20-30 центов за кубометр, а чистой прибыли – до 10-15 центов. Такие возможности, как показывают результаты демонстрационных участков во всех странах региона, организованных по проектам ВАРМАП (1996-2000 года), «Best practice» (2001-2003), «Интегрированное управление водными ресурсами Ферганской долины» (2002-2004), вполне имеется. Но эта возможность для ее реализации должна быть организована на уровне государственной поддержки производства сельскохозяйственной продукции путем создания консультативной службы для фермеров, кредитной системы, семенной селекционной и маркетинговой служб, а также развернутой инфраструктуры селитебного обеспечения машинами, механизмами, удобрения, химикатами и т.д. Наряду с этим должна быть перестроена вся система существующей водохозяйственной службы путем широкого внедрения (опять таки при соответствующей политической поддержке) интегрированной системы управления водными ресурсами, направленной на устойчивое, эффективное и рациональное использование воды с минимизацией непродуктивных потерь и расходов воды и средств. Это, бесспорно, требует средств и очень четкой общественной и государственной организации водопользователей, водохозяйственных органов.

Все сказанное касается сельскохозяйственных водопользователей в Центрально-азиатском регионе и в то же время промышленность, водоснабжение имеет более высокие допустимые тарифы на воду и вполне может выдерживать цены, предлагаемые данными проектами.

В то же время рассуждения о современной сути воды как товара в рыночной экономике не имеет под собой экономической основы. Вода имеет три вида ценностей: природную (экологическую), социальную и чисто экономическую. При этом только после удовлетворения экологических и социальных требований вода может рассматриваться с экономической точки зрения. Однако даже в этой части ценности и стоимости, вода приобретает форму товара при определенных условиях: должен быть дефицит воды, в котором заинтересованы конкурирующие водопользователи; должен быть экономический потенциал спроса, покрывающего возможность предъявленной цены; должно быть обеспечены складирование и отпуск воды (как товара) потребителям тогда, когда он им нужен с соответствующими требованиями по качеству и количеству и, наконец, нужны соответствующие юридические правовые основы. Все это требует большой экономической и легальной работы, которую нужно проводить совместно и согласованно всеми участниками программы. Однако при определении цены подачи воды, очевидно, целесообразно учитывать те эффекты, которые будут достигнуты за счет уменьшения или полного избежания тех ущербов, которые потерпят северные территории «нефтяного края» при увеличении обводнения, если не будет осуществляться отбор воды на юг.

Однако было бы неправильным не учитывать и те эффекты, которые будут достигнуты при создании этого грандиозного проекта, в основном, на юге Сибири и в Северном Казахстане в результате развития огромной базы индустрии и на основе этого городских поселений для строительства объектов. Опыт всех крупнейших гидротехнических строительств в бывшем СССР и в целом мире, показал, что сопутствующие или вернее предшествующие этим проектам базовые города, промышленные комплексы остаются значительными социально-индустриальными центрами, решающими и занятость населения и демографические проблемы и будущие энергетические центры. При объеме ежегодного строительства ориентировочно 2…3 млрд. долларов в год, масштаб этих урбанизированных комплексов составит не менее 400-500 млн. долларов и это даст этим территориям значительный прирост национального дохода, который, безусловно, должен указываться в экономической раскладке проекта. К этому следует прибавить эффективность тех коммуникаций транспорта, электроэнергией и связи, которые будут созданы вдоль и для уникального проекта.

Заинтересованные в спасении своих «нефтяных залежей» русские нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие предприятия могут явиться и источниками финансирования этого проекта, ибо кроме превращения во владельцев «будущих ресурсов воды – нефти 21 века», они станут хозяевами огромных мегаурбанизированных территорий, что очень хорошо почувствовал современный мега менеджер в лице Юрия Михайловича Лужкова.

Политические аспекты проекта

Осуществление подобных мегапроектов при интересах и на территории даже 3 или 4 государств невозможно без четкой политической воли. Пока официальные политические лидеры и правительства своих мнений по этому вопросу не высказывали, ибо здесь сконцентрированы и вопросы суверенитета и взаимозависимости и политических симпатий или социальных интересов.

Но как бы то ни было, по крайней мере, страны Центрально-азиатского региона, также как и юг Сибири являются получателями и ныне воды извне. В этих условиях создание политического климата эффективного и устойчивого использования водных ресурсов является необходимым залогом будущей гарантированной водообеспеченности.

При этом воля и приверженность решающих лиц созданию инструментов, механизмов и средств очень рачительного использования воды внутри стран и четких правил взаимных обязательств на межгосударственном уровне водообеспечения является непременным условием не только вхождения в какой-то проект, но вообще совместного управления водными ресурсами. С этой целью, бесспорно, нужно определить устремления стран к необходимости разворота этого проекта, но еще более важно отладить механизмы взаимных обязательств по совершенствованию использования и распределения вод Центрально-азиатского региона, ибо их ресурсы, ныне вовлеченные в управление, в 5 раз больше, чем те, которые могут дополнительно придти в регион из сибирских рек.

Что касается будущего – особенно с учетом интересов России в спасении от нового климатического затопления Севера Сибири, создание такого гигантского комплекса в интересах как минимум 4–5 стран может явиться стержнем настоящей интеграции и кооперации, примером которой является, например, вся деятельность Европейского Союза.

Сегодня идет передел сфер мирового влияния в области топливно-энергетических ресурсов, но подспудно развивается и экспансия развитых стран в части рынка сбыта продовольственной продукции. Если страны Центральной Азии с их высоким природным потенциалом выращивания сельхозкультур в сочетании с избыточной водой Сибири смогли бы создать устойчивую зону гарантированного производства продуктов питания для себя и значительной части России на основе организации единого сельскохозяйственного рынка с ограниченным доступом импорта на него извне путем введения таможенных квот и налогов и определенном субсидировании сельского хозяйства внутри указанного пространства, то это могло бы избавить в будущем основную часть центрально-азиатского и российского потребителя от возможного давления и диктата тех глобальных трансграничных монополий, которые сегодня определяют поставку, цены и распределение рынков, а стало быть, сохранить продуктовую независимость и будущее благополучие и жизнеобеспеченность своих стран в рамках единого экономического пространства.

То, что это будет выгодно, видно уже и сейчас из сопоставления цен на импорт основных продовольственных товаров в Российскую федерацию в 2001 году из дальнего зарубежья и из стран СНГ ($/тонна):

• Хлебные злаки 143,2 против 110,2;
• Крупы 305,7 против 148,1;
• Хлопок 1409 против 1120;
• Картофель 125,5 против 99,5.

Организация такой кооперации не проста, она требует многих лет выработки и внедрения единых таможенных, ценовых, налоговых и тарифных правил, достаточно строгих и четких условий взаимодействия между собой, но то, что это выгодно – видно на примере Европейского Союза, который ныне объединил уже более 20 стран и постепенно прирастает новыми членами.

Если это не будет сделано, то, возможно, наши страны окажутся «на игле» импортных поставок продуктов питания и агросырья, а значит в политической власти якобы неуправляемого, а фактически очень четко регулируемого не только соотношением «спроса-предложения», но различными политическими интересами, зачастую достаточно эгоистическими и коварными.

Некоторые аспекты развития проекта

Если исходить из того, что на севере Казахстана и на юге Сибири и Урала уже имеется потребность в дополнительной воде, а в Центральной Азии эта настоятельная необходимость возникнет через 20-25 лет, то наиболее правильным и привлекательным может быть вариант первоначального удовлетворения каналами или водоемами по выбранной трассе более близких водопользователей, связанных с развитием промышленного и коммунального водоснабжения, а затем постепенно по мере наращивания аппетита развивать очередное строительство. Ведь именно таким образом строился с 1960 годов крупнейший канал современности – Кайраккумский канал и именно такой метод позволил построить его также как и другие крупнейшие водохозяйственные объекты в Центральной Азии (Голодная степь, Каршинская и др.) и окупить в наиболее короткие сроки! Это позволяет минимизировать подготовительные работы и одновременно постепенно наращивать базу строительства и попутно осваивать трассу будущего канала.

Нельзя забывать и эффективность предварительного развития и коммуникационных связей. Уже сегодня, РАО ЕЭС заключило договора с гидроэнергетическими системами Кыргызстана и Таджикистана на поставку электроэнергии и на участие в развитии огромного гидропотенциала этих стран. Только прямой выход на дефицитный по электроресурсам рынок Западной Сибири и Урала позволит дать этим транснациональным контрактам новую эффективность. А здесь трассы высоковольтных ЛЭП Центральная Азия – Урал (или Сибирь) могут быть увязаны с нуждами будущего строительства трассы перераспределения стока рек.

Нельзя забывать еще об одной особенности текущего момента: сегодня еще живы большинство тех, кто создавал ТЭО водохозяйственной системы Сибирь – Центральная Азия. Этот технический потенциал, задействованный на пересмотре проекта в новых условиях, позволит использовать все имеющиеся мозговые, инженерные и технические заделы. Поэтому скорейшее возобновление работ над обоснованием его с позиций нынешних и будущих политических, социальных и экономических требований, позволит не потерять эту важнейшую эффективную возможность и пока еще имеющихся заинтересованных специалистов и организаций. Через 10 лет трудно будет найти не только тех, кто разрабатывал эти проектные и научные материалы, но и остатки этих документов, если особенно учитывать стремление части новых «решающих лиц» похоронить все, что было связано с идеями времен СССР.