…От запаха полыни кружится голова. Дрожащие потоки горячего воздуха расслаивают перспективу. До раскаленной дверцы вездехода не дотронуться. Пустыня – коварная обманщица, рисующая у горизонта голубые полоски ложных озер. Пустая земля. Говорят, природа не терпит пустоты. Как же она терпит пустыню?
Я люблю эту землю. Она дала человечеству очень много. Прежде всего, богатую духовную культуру. Но прошлое – лишь фундамент для будущего, и людям нашего времени предстоит сделать под небом Средней Азии гораздо больше, чем было сделано за всю ее историю.
Лапас Алибеков

Амударьинские потоки воды появлялись и исчезали загадочно, как призраки, то, превращая пески в цветущий край, то, обращая древние оазисы в пустыню. Характерно для этого региона «слепое окончание рек, когда поток никуда не впадает, а просто иссякает в песках. Когда речь идет о пустыне, никто не усомнится, что, прежде всего ей нужна вода. И чем больше, тем лучше, потому что все беды в пустыне от ее недостатка.
Старые легенды забываются, уступают место новым. Но одна все-таки пережила многие и многие века. Это легенда о Фархаде, который дал людям воду. Три года долбили они скалу, чтобы пробить арык к полям и садам, изнемогавшим от зноя и горячего ветра. Три года изнывали от непосильного труда, но скала была точно железной и не поддавалась им. Увидев это, Фархад взял в руки отцовский кетмень и ударил им о скалу. Много силы было в руках Фархада, только скала даже не дрогнула, а кетмень разломился. И тогда разгневанный богатырь приказал принести ему все кирки и кетмени, раздул горн и, переплавив их, выковал один большой кетмень, который не могли бы поднять и сто человек. Он взял его в руки, взмахнул раз, взмахнул два – задрожала гора, и рухнули скалы. Обрадовались люди и бросились помогать Фархаду… Вода… С ней связано все живое в горах и на равнине.
Самые сокровенные свои мечты и надежды народ всегда одевал в строки дастанов, воспевал в них любовь и верность, осуждал жестокость и коварство. Но любовь и ненависть, кровь и золото, жизнь и смерть неизменно сходились у колодца, у самого маленького источника. За воду покупали и продавали,  выменивали и убивали, за нее шли на подвиги. Старики говорили: «Где кончается вода, там кончается жизнь».
Замечательный писатель Н. Сладков вот так описывает пустыню Средней Азии летом.
«Пустыня – это желтое и голубое. Голубое вверху – небо. А желтое вокруг – впереди, позади, справа и слева. Сколько видит глаз и еще дальше, за горизонтом. Земля, опаленная солнцем… Раскаленный песок, который жжет сквозь подошвы. В пустыне все непривычно и непонятно.
Озерные впадины без воды. Реки, которые никуда не впадают. Проливные дожди, которые высыхают, не долетая до земли».
В давние времена из-за отсутствия воды пустыни были малопригодны для жизни. Не случайно о пустынных землях Средней Азии в народе говорили: «У птицы сгорают крылья, у верблюда, сделавшего сто шагов, вытекают глаза. Эти земли называли мертвыми, сравнивали с пеклом. Люди селились только по берегам рек, протекающих через пустыни, да в тех местах, где можно было добыть воду из-под земли. Здесь издавна пастухи сооружали глубокие колодцы.
Вся жизнь народов Средней Азии была связана с борьбой за воду. Ведь без воды нельзя выращивать культурные растения, а ее здесь всегда было мало. Недаром в народе говорят: Там, где кончается вода, там и кончается и жизнь».
Воду ценили, как величайшую драгоценность, ей поклонялись. В течение многих столетий служители культа внушали темным, безграмотным людям, что вода послана людям богом, что она может исцелять людей от болезней.
Многие водопады, реки, родники объявлялись священными. К этим источникам люди на поклонение.
Пустыни Средней Азии пересекала крупная река – Амударья, или другие реки теряющиеся в песках и пересыхающие знойным летом.
Поливные земли и вода в Средней Азии принадлежали богачам – ханам и баям. Тяжело жилось простому народу. За каждый клочок земли и за воду для ее поливов бедняки должны были день и ночь работать на баев.
Переправа через бешенную реку Амударью всегда была нелегкой: поток уносил людей, верблюдов, вьюки с товарами, и тот, кто выходил на берег, снова и снова благодарил Аллаха за милосердие. Когда головной караван, одолев реку, взбирался на скалистый мыс у Паттакесара, караванбаши – погонщик каравана – подавал голос спутникам, которые остались на том берегу: «Тырк –мыз» (Мы живы!). Спустя века «тырк-мыз» трансформировалось в название города – Термез.
В старом Термезе, на скалистом берегу Амударьи, и сейчас еще высятся руины древней цитадели – остатки крепостных стен и башен. В местном музее есть картина Н.Н. Каразина (1842-1908) – популярного писателя и художника конца прошлого века. На высоком и крутом мысу пылает большой костер – маяк, указывая дорогу купцам – мореходам, а внизу паруса кораблей у набережной, тянутся к пристани караваны – мимо храмов с колонами, мимо садов, оросительных каналов, мимо статуй на лестницах.. Рабы несут на богато украшенных носилках какого-то знатного вельможу… Колесница на площади… Нет, это не Греция, хотя и удивительно похоже.  Это Деметрия Эвкратидия, которую несколько веков спустя назвали Термезом.
Аральское озеро за свой огромный размер и горько-соленую воду назвали морем.
Термез возродился лишь два с половиной века спустя, и путешественники той поры находили город «большим и многолюдным». Но все-таки былого могущества уже не было. Мельчали с каждым новым веком его владыки, наступали на город пески, исчезали родники, высыхали колодцы, и покидали свои дома жители – уходили за Амударью, на Памир, в Байсун… Великий Термез, считавшийся соперником Багдада, исчез с лица земли.
Когда в прошлом веке пришли на берега Амударьи русские землепроходцы, они заложили крепость и поставили церковь не на месте руин Старого Термеза, а выше по течению реки. И переправа уже появилась на новом месте. А мертвый город с его памятниками, с его «сокровищами, коим нет цены» (это сказал о Термезе П.П. Семенов-Тянь-Шанский), остался с той поры лишь вотчиной археологов.
Выжженный солнцем, не знающий ни спасительной тени, ни освежающих ветров, лежит у высокого скалистого мыса на правобережье Амударьи мертвый город. Давно заметены песком купола мавзолеев, обрушились дворцовые стены, украшенные когда-то чудной вязью резьбы по алебастру и мрамору: пророк запретил изображать живые существа, иначе в день страшного суда они могли бы потребовать душу создавшего их человека. Груда камней осталась там, где была когда-то оживленная и шумная гавань, а оплывшие дувалы – на месте домов, бань, мечетей и медресе, и лишь по старым арыкам, уже много веков не видевшим воды, можно определить, где пролегали в этом городе улицы.
Это – Старый Термез.
Не так уж часто тревожат вековой его сон люди. Туристические тропы проходят через Хиву и Бухару, Фергану и Самарканд – вдали от Термеза. Только археологи каждый год читают – страница за страницей – книгу древности, и она, эта книга, всякий раз открывает им все новые и новые тайны, погребенные в глубинах тысячелетий. Старый Термез – это своеобразный музей истории всего Востока с самой древнейшей его поры.